С рёвом взметнулось пламя. Обожжённые пылемерки заскрипели как сотня ржавых мясорубок: и-и-и-и-и… Они вспыхивали как солома, некоторые даже взрывались, забрызгивая сородичей пылающим содержимым собственных желудков. Они метались по палубе, спотыкаясь и опрокидываясь, их тлеющие лапки заплетались и подламывались, пар бил изо всех сочленений. Нескольким удалось добраться до перил, и они с визгом убегали прочь от корабля, волоча за собой огненный шлейф.
Оставшимися занялась команда. Каждая расплющенная пылемерка оставляла по себе закопчёное пятно на палубе. Пластик на месте лужи слегка размягчился, в него вплавились обугленные куски хитина, но сам он так и не загорелся.
Последние вопли оборвались хрусткими ударами лопат.
— Отлично сработано, — похвалил капитан. Он лучился удовольствием. — Поднять якорь. Паруса поставить, но не крепить.
Матросы кинулись по местам, я направился было на камбуз готовить завтрак, но что-то меня остановило.
— И-и-и-и-и…
С востока, из сухой мёртвой мглы, от подножия источенных пылью скал, надвигалась невообразимая орда пылемерок. Слабо освещённая поверхность бухты стремительно чернела, скрываясь под волной разъярённых тварей, в едином порыве устремившихся к «Выпаду». При здешнем ветре нечего и думать уйти от них. Маленькие чудовища неслись так, что их стопы-блюдца вздымали тучи пыли.
Казалось, на нас ополчились миллионы заводных тараканов.
Десперандум неспешно прошёл на корму, чтоб оценить серьёзность новой напасти. В этот миг блеснуло солнце, медленно переваливаясь через край кратера. В прямых лучах бухта сразу преобразилась. Стало легче дышать, вид вокруг больше не вызывал мыслей о разверстой могиле, заброшенной шахте и прочих малоприятных местах. Вместо леденящей кровь угрозы пылемерки вызывали лишь лёгкое раздражение.
— Принесите бочку жира, — распорядился Десперандум. Три матроса, в том числе и Мерфиг, спустились вниз и вскоре вернулись, покряхтывая под тяжестью ноши. Капитан небрежно принял бочку одной рукой и подошёл к борту. Ногой он сдвинул защёлку, перила сложились. Пылемерки приближались, нисколько не смущаясь ярким светом. Их фасеточные глаза блестели, как фальшивые рубины.
Десперандум сорвал плотную крышку из китовой шкуры и жир тяжёлой струёй полился за борт. Сразу стало ясно, что капитану раньше не приходилось лить китовый жир в пыль — дело пошло совсем не так, как он ожидал. Вместо того, чтобы растекаться по поверхности тонким горючим слоем, жидкость впитывалась пылью, а получившееся чёрное тесто камнем шло ко дну.
Лицо Десперандума скрывала маска, но легко догадаться, что неожиданность не оказалась для него слишком приятной. Твари подступили к самому кораблю, их скрип заглушал все звуки.
Капитан опустил бочку на палубу.
— Вниз! — рявкнул он. Секунду матросы стояли в оцепенении, а затем разом метнулись к люкам.
Пылемерки окружили нас и теперь карабкались друг на друга, желая поскорее попасть на борт. Их оказалось не так много, как мне показалось сначала, скорее всего не больше миллиона. Их скрежет отдавался во всём теле, будто по зубам водят напильником. Вот они добрались до перил и хлынули на палубу. Корабль медленно дрейфовал, что несколько осложняло им задачу. Десперандум тщился спасти анемона. Тот ловко отмахивался щупальцами и не подпускал его, по сути угрожая самоубийством.
Ещё один день в душном трюме я бы просто не вынес. Я только-только начал наслаждаться солнечным светом. Сушняцкое солнце никогда не сияло столь приятно, хотя голубого в спектре всё-таки чуть больше, чем я обычно находил допустимым с эстетической точки зрения. Ко всему, Далуза как раз патрулировала окрестности, и я собирался подождать её. И вместо того, чтобы нырнуть в люк вместе со всеми, я резво вскарабкался по вантам и завис в нескольких футах над палубой, на уровне грота-рея.
Десперандум всё возился со своим подопечным. Я заметил, что его успели отрезать от обоих люков. Самое печальное, что, насколько я мог судить по нескольким десяткам пустых скорлупок, найденным с утра возле аквариума, анемон совершенно не нуждался в чьей-либо помощи.
Кольцо вокруг капитана сомкнулось, когда из камбуза высунулся верный Флак.
— Капитан! Капитан, сюда! — гаркнул он; его крик почти потонул среди нестерпимого визга. Однако Десперандум обернулся.
Что-то мягко ткнулось в борт судна.
Визг оборвался, как по команде. От наступившей тишины звенело в ушах. Все пылемерки, как одна, попрыгали с правого борта и в пугающем безмолвии во всю прыть кинулись прочь от корабля.
Подобных чудес я не видывал никогда в жизни.
Но уже в следующий момент их бегство перестало меня занимать.
Над левым бортом вздыбилась огромная пятнистая колонна, с дерево в обхвате, сужавшаяся к вершине и украшенная многослойными шипами по меньшей мере шести дюймов диаметром. Затем подтянулись остальные — лениво колыхавшиеся, чёрные бугристые порождения ночных кошмаров, толстые, как нефтепроводы. Я не слишком хорошо разглядел их: меня гораздо больше интересовало, достаточно ли быстро я лезу вверх.
Когда я смог перевести дух, новый анемон уже с комфортом разместился между гротом и бизанью, давая понять, что он здесь всерьёз и надолго.
Совершенно взрослая особь, определил я, вцепившись в грот-бом-брам-рей. Щупальца футов двадцать пять в длину, бочкообразное тело около четырёх футов высотой, а если считать вместе с порядком выцветшей розой — больше пяти. Толстый и самодовольный, он отдалённо напоминал упитанного сушнеца. Я насчитал семь щупалец — восьмое, скорее всего, ему откусили ещё в детстве.
Три щупальца обвили шкоты и грота-булинь, как виноградная лоза шпалеры. Бык- и нок-гордени у меня под ногами напряглись до звона. Я решил не искушать судьбу и спустился на марс.
Ещё одно щупальце пошарило вокруг и захлестнуло грот. Всё заходило ходуном; я едва не свалился и до боли в пальцах сжал ванты.
Мне представилось, что анемон явился освободить томившегося взаперти сородича. Это предположение пришлось отвергнуть, когда через пару секунд опрокинутый небрежным взмахом аквариум со звоном рухнул на палубу.
Тяжёлая решётка перебила два тонких щупальца, осколок стекла впился анемонышу в бок. Он попытался отползти в сторону.
Далеко уйти ему не удалось. Точным движением взрослый анемон подцепил малыша и попробовал на вкус, проткнув тельце сразу над присоской. Каннибализм не пришёлся анемону по душе, и он тут же потерял к своей жертве всякий интерес, позволив её упасть на палубу. Тяжело, возможно смертельно, раненый анемон доковылял до борта, оставляя за собой желтоватый след, и с трудом перевалился через край.
Бог с ним. Стоило вспомнить о себе. Одна смертоносная конечность покоилась на люке камбуза, другая протянулась к румпелю. Сменить курс при таком раскладе мудрено. А раз так, то где-нибудь через час мы врежемся в мыс, маячивший впереди. Либо мы свернём, либо пойдём ко дну.
Люк капитанской каюты распахнулся, и около дюжины матросов, возглавляемых первым помощником Флаком, пригибаясь, подбежали к капитану. Я не слышал, о чём они говорили, но, увидев, как Десперандум помотал головой, легко догадался, против чего он возражал. Увечья, причинённые его анемону, означали, что, возможно, на нашей палубе находится последний представитель вида. Ни при каких обстоятельствах он не должен пострадать.
Анемон больше не буянил. Три щупальца застряли в такелаже, четыре свободно раскинулись по палубе. Если захочет, сможет дотянуться до люка, но было похоже, что он уснул. Отсутствие пыли его особенно не смущало. Я взглянул на север. Лёгкое пылевое облачко указывало путь бегства пылемерок. А ещё дальше яркое солнце высветило игрушечную фигурку, летящую в нашу сторону. Далуза.
Мне надоело торчать на мачте и я решил слезть, пока анемон не проснулся.
Большая часть команды присоединилась к капитану, обсуждавшему положение с тремя помощниками. Моряки с опаской разглядывали чудовище, трое беспокойно поигрывали лопатками, Блакберн притащил один из своих гарпунов. Я осторожно сползал вниз. Анемон, казалось, не обращал на меня внимания.
Я собирался соскочить на палубу, когда меня заметил Десперандум.
— Ньюхауз! — воскликнул он. Анемон отозвалась незамедлительно; щупальце сорвалось с палубы и понеслось на меня как стрела крана. Не знаю, как мне это удалось, но в следующий миг я раскачивался на марсельном топенанте, вцепившись в канат ободранными ладонями.
— Смотри под ноги, Ньюхауз, — отчитал меня капитан, — ты чуть не отравил его.
Я начисто забыл о субординации и подготовил достойный ответ, но чёртова маска сдержала меня. Пришлось взять себя в руки.
— Раз ты всё равно туда забрался, начинай сворачивать паруса. Нужно сбросить скорость, иначе мы сядем на мель.
